На прекрасной голубой Амгуни
Думаю, что те, кто живет на Российском Западе, навряд ли даже и слышал об реке в Хабаровском крае с красивым названием Амгунь. Да и немногие из дальневосточников могут похвастаться своим знакомством с Приамгунской таёжной глубинкой. Между тем, это своеобразный и симпатичный лесной мир, по-настоящему любимый его жителями. Занимает он большую часть района имени Полины Осипенко. До 1939 года этот район назывался Кербинским. При всем уважении к отважной летчице Полине из команды В. Гризодубовой думаю, что старое название звучало лучше – как бы естественнее.
А еще он мог бы называться Амгунским районом, потому что почти весь находится в бассейне этой большой реки.
В годы советской власти границы района несколько раз менялись, так же, как и его подчиненность – сначала он входил в Дальневосточный край, потом в Нижнеамурскую область и, наконец, в Хабаровский край.
Расстояние от Хабаровска до Амгуни составляет чуть более 500 км, но этот, казалось бы, не слишком удаленный район – уже настоящая труднодоступная тайга.
Из справочника узнаем, что площадь района П. Осипенко составляет 34.6 тыс. кв. км, или 4.4% площади Хабаровского края. А все Приамгунье охватывает еще большую территорию – около 50 тыс. кв. км. Самые высокие горы находятся на западе (хребет Ям-Алинь, до 2370 м над уровнем моря). Кроме хребтов, присутствуют низменности – Чукчагирская в районе самого крупного в Хабаровском крае одноименного озера и Амгунь-Немиленская.
Район этот вошел в состав России с 1786 г, когда амгунские аборигены, негидальцы и тунгусы (эвенки), прейдя в Удской острог, попросили принять их в российское подданство, объясняя это притеснениями манчжурских чиновников.
На карту впервые эти места были положены геодезистами П. Скобелицыным и В. Шетиловым, знающими тунгусский язык.
Летом 1851 г на Амгуни побывал адмирал Г.И. Невельской, доплывший до стойбища в районе устья Уды. По его распоряжению, летом того же года офицеры Амурской экспедиции Д.И. Орлов и Н.М. Чихачев с матросами проплыли по реке, собрали сведения о жизни местных народов, изучили течение реки и её перекаты.
Последующее освоение района связано с золотодобычей. Первые шаги в изучении золотоносности были сделаны геологом Николаем Аносовым, обследовавшим, в частности, и низовья Амгуни.
На гербе района показаны основные природные богатства Приамгунья: на фоне золотого круга (символизирующего золотые богатства) нарисована половинка ели и соболь «настороже»; ниже уместились два лосося.
В эти лесные места из Хабаровска можно добраться несколькими путями: вертолетом, самолетами малой авиации из Хабаровска до посёлков Херпучи или им. Полины Осипенко; теплоходом по Амуру до пос. Тыр и далее моторкой до деревни Оглонги.
У нас с сыном Лёней в середине июля 2008 года по заезду на полевые работы получился первый вариант: из Хабаровска до Бриакана на западе района им. П. Осипенко мы доехали за сутки на комфортабельном автобусе, а вечером следующего дня оттуда на вертолете достигли базы месторождения Албазино на ручье Ошибочном.
В Бриакан мы едва успели заглянуть. Посёлок это старый, и, как все остальные в этом районе, возник благодаря золотодобыче ещё в конце XIX века. Строений того времени не осталось, и все дома, которые нам довелось увидеть, построены не более 30 лет тому назад. По посёлку гуляет и катается на велосипедах немало светловолосых и голубоглазых детей, прадедушки и прабабушки которых наверняка попали в эти места как спецпереселенцы.
Аэропорт, с которого летают вертолёты, находится в двадцати минутах ходьбы от поселкового магазина. Этой удобной близостью воспользовалось парочка наших рабочих, которые быстро довели себя с помощью горячительных напитков – один до состояния куля картошки, второй – бойцовского петуха. С нами на участок следовали еще строительная бригада армян, которые вели себя скромно, и несколько геологов. Наше предприятие числится в уважаемых, а потому лётчики, потеснив какую-то подозрительную публику браконьерской наружности, предложили нам грузиться. Лучше всего было гражданину в состоянии пьяной нирваны: он спал как убитый. Я уговорил-таки лётчиков взять его с собой, и один из армян, крепкий мужик грубовато-добродушной наружности, взял его в охапку как ребёнка и занес в вертолет.
Лететь от Бриакана до месторождения Албазино (конечной нашей цели) оказалось меньше часа, сначала над топкими болотами с островками чахлых березовых рощиц в долине Амгуни, и восточнее – над сплошь поросшими лесами склонами и вершинами Омальского хребта.
Хребет это по абсолютным отметкам невысокий, в среднем, 600-700 м, но относительно большие превышения (долины находятся на высоте 30-40м над уровнем моря) внешне делают его внушительным. Протягивается он в субширотном отношении между Амгунью и его притоком Сомней. С водоразделов и из долин пошире хорошо видны соседние хребты – пологий с мягкими очертаниями светло-сиреневый Кивун с гольцами высотой свыше тысячи метров и к югу более тёмный изрезанный Омельдинский с отметками до полутора тысяч метров.
Сложены здешние горные сооружения осадочными породами с возрастом образования 150-170 млн. лет. Изначально, в юрское время, здесь плескалось мелководное море. Позже регион начал подниматься, а породы неведомыми мощными силами земли были смяты в огромные складки и образовали горные цепи широтного направления. Ещё позже здесь проявилась вулканическая и интрузивная деятельность, с которыми и связано золотое оруденение.
Основной водной артерией в этих местах является Амгунь – протяженная (более 700 км) река, берущая свое начало на хребте Дуссе-Алинь. На своем долгом пути на восток она то пересекает заболоченные пространства, то пропиливает горные системы. Ранее река считалась судоходной, и по ней до Кербинского склада ходили пароходы (до революции – золотопромышленных компаний). В последние годы она обмелела после порубок лесов и потепления климата, и небольшие баржи перемещаются по Амгуни с постоянным риском сесть на мель. Амгунь богата рыбой, в том числе по осени – красной (горбушей и кетой). Белорыбица представлена тайменем, карасем, сомом и щукой, а также осетром, который в прежние времена поднимался далеко вверх по реке.
Фауна в районе смешанная (есть виды южные и северные) и богатая: здесь обитают лось, изюбрь, косуля, медведь, барсук, рысь, росомаха, волк, лисица, заяц, норка и соболь, случается, что в дубовые рощи вдоль Амгуни забредают и кабаны. Все эти животные вполне комфортно чувствуют себя в местной густой тайге, в которой преобладает лиственница с подлеском из ольхи и кедрового стланика. Распространенный на склонах можжевельник я назвал бы символическим кустарником этих мест.
Северные, хуже освещаемые склоны часто покрыты темными ельниками. Южные склоны привлекательнее, светлее и чище, и пестрят небольшими травянистыми полянами с мелким ландышем и диким чесноком. Из цветов обычны лютики, иван-чай и спирея. На самых крутых сопочках появляются небольшие каменистые осыпи. Здесь тихо и мирно – рай для мелких пташек и самозабвенно стрекочущих кузнечиков.
Места эти – граница между южно-дальневосточным и северным типом растительности. Южная флора представлена мелкими дубками, так и не решившимися вырасти в крупные деревья; южная фауна – их неприятными представителями, клещами и змеями (гадючками и небольшими щитомордниками), а также осами, неожиданно и болезненно атаковывающими вас в самых неожиданных местах.
Климат района является переходным от морского к континентальному.
Лето в этих краях – лучшее время года, теплое и разноцветное.
Июнь на Амгуни – время нежных красок – зеленой (свежей зелени), бледной буроватой (таков цвет молодой листвы осин) и розовой (это распускается багульник). И еще, конечно, чистого голубого неба, в этих краях еще весеннего.
Июль-август – расцвет лета, в это время на чистых травянистых склонах распускаются многочисленные лилии – красные и желтые.
***
В 2008 году задачей нашей прогнозно-поисковой группы предприятия «Ресурсы Албазино» (дочернее АО «Полиметалл») стало уточнение геологическими маршрутами строения месторождения Албазино и опоискование его флангов, чем мы и занимались полтора месяца.
База предприятия разместилась в котловине ручья Ошибочного. Здесь выстроено все, что необходимо для автономного круглогодичного существования коллектива рабочих, геологов и другого персонала, в том числе дощатые склады и одно огромное красное надувное резиновое хранилище, общежития, баня, столовая и дизельная. Камеральное помещение заставлено компьютерами, с «Большим миром» налажена Интернет-связь. Дробилкой и полевой лабораторией «Ресурсы» могут по праву гордиться – они укомплектованы современным зарубежным (новозеландским) дорогим оборудованием, которому не видно износа. Внешне оно похоже на современные стиральные машины и не издают при работе ни грохота, ни шума. Чудеса, да и только, по сравнению с нашим допотопным и пыльным отечественным оборудованием.
С базы ведутся разведочные работы на золоторудном месторождении Албазино, включая бурение и проходку траншей на рудных зонах. В руки «Полиметалла» месторождение попало от «ДВ Ресурсов», и дочернее предприятие ООО «Ресурсы Албазино» взялось за него всерьёз, желая довести дело до победного конца – с добычей руды, получением концентрата на месте и металла на комбинате в Амурске.
Ранее эти места привлекали артели – например, по Албазинскому2 ключу в 80-х годах мыла золото артель «Хабаровская» объединения «Приморзолото». После очередного маршрута мы заглянули на место, где размещался этот прииск. Мне это всегда интересно – это как бы взгляд на прошедшую историю, давнюю или недавнюю. Последнюю в бывшем прииске представляют развалины столовой и складских помещений среди межгорной травянистой поляны. Главной достопримечательностью брошенного прииска является аккуратная высокая печка пекарни красного кирпича с железной дверцей, возвышающаяся среди развалин, словно памятник. В самых верховьях ручья Албазинского осталось еще несколько обветшалых изб этого прииска, в каждой из которых можно найти по копне сена, приготовленного на зиму пищухами. Еще эти места облюбовали многочисленные серо-бурые гадюки, то и дело бросающиеся в стороны из-под ног.
Получив доступ к старым документам, я узнал из них, что район современного золоторудного месторождения Албазино был известен и осваивался старателями еще до революции. Россыпное золото там было впервые выявлено неким Макаровым в 1910 году на ручье Нижний Ниликан (сейчас Б. Куян), текущему с Омальского хребта юг в Амгунь. Не имея средств на уплату пошлины, он продал его известному нижне-амурскому золотопромышленнику немцу Г.И. Генрихсену, который с 1912 года начал там добычу на приисках Аннинский, Ольгинский и Ивановский. Вскоре выяснилось, что золотоносным является и соседний (к северу, через водораздел Омальского хребта) ключ Албазинский (Мал. Инилихан), впадавшем в Сомню (ранее называлась Сомья). Прииски и посёлки были соединены таёжной дорогой, идущей от Демьяновки на берегу Амгуни вверх по Н. Ниликан и через водораздел на Малый Инилихан. До революции в Албазинском районе добыли 1046 кг драгметалла.
Генрихсен сдавал прииски в аренду И.Р. Рубинштейну, а в 1924 году прииски были сданы на 5 лет Л. Гершевичу в то время, когда советская власть, споткнувшись о многочисленные трудности в подъёме золотодобычи, разрешила мелким промышленникам и иностранным концессиям выполнить этот нелегкий труд.
До 1930 г. золотом этого района занималось Колчанское приисковое управление (ПУ), после Херпучинское ПУ Треста «Приморзолото». Албазинский прииск считался мускульным, т.е, с использованием в основном ручного труда. Одно непродолжительное время там использовали и экскаватор с емкостью черпака 0.75 м3. Экскаватор («паровая лопата») предназначался для вскрыши «торфов», перекрывающих золотоносные аллювиальные пласты. Промывка добытых песков проводилась на шлюзах с бутарой, установленной на эстакаде, для водоснабжения были сооружены сплотки длиной 70 м. Транспортировка песков на промывочное приспособление проводилась на таратайках лошадями.
В 1941 году прииск Албазино был закрыт ввиду отсутствия рабочей силы.
После войны добычу россыпного золота возобновили и провели в ряд этапов разведочные работы по всем окрестным ручьям и речкам.
***
В конце июля я попал по делам в известный поселок Херпучи, с давних пор (с 1871г) центр местной золотодобычи. До конца пятидесятых годов назывался этот поселок Главный Стан, и принадлежал Тахтинскому району Нижне-Амурской области Хабаровского края.
Небольшая дюралюминиевая лодка типа «Крым» под сильным мотором «Ямаха-50» за два с половиной часа с ветерком доставила нас в поселок Оглонги возле Херпучей. Амгунь – крупная река в среднем течении шириной до 150 м. Зеленоватая поверхность её в хорошую погоду кажется зеркально-гладкой и только местами подергивается мелкой рябью.
Берега Амгуни то равнинны, то гористы, с небольшими бурыми скалками. Там и здесь на видных местах на берегу стоят белые дощатые створные знаки, указывающие основные направления струи. Воздух над рекой припахивает морем, а точнее чем-то затхлым. Подозреваю, что дело здесь в том, что после нереста рыба погибает и во множестве белым брюхом вверх плывет вниз по течению.
Население района Херпучей с началом «перестроек» и «реформ» стало резко сокращаться, рождаемость заметно упала3. В связи с малым количеством детей, в Оглонги закрыли школу, переведя оставшихся учащихся в Херпучинскую, а помещение отдали под контору «Полиметаллу». Школа эта состояла из двух одноэтажных довольно просторных зданий под шиферными крышами. На том, что побольше, рукой какого-то местного остряка над входом выведено: «Школа. Отстой». Я прошёлся по ее пустым кабинетам и коридорам. Большую часть мебели вывезли, осталось несколько стульев и парт. Библиотеку постигла печальная участь: ее вывезли на помойку. Её мокрые от недавнего дождя остатки ещё валялись на дворе, и я прихватил себе на память «Гиперболоид инженера Гарина» и «Барышню-крестьянку».
Из Оглонги в Херпучи ведет дорога длиной восемь километров.
Херпучи – старое село, живописно разбросанное по долинам притоков речки с одноименным названием. С высоты хребтика, разрезающего село пополам, во все стороны открывается обширная круговая панорама посёлка и его окрестностей. За селом со всех сторон встают горы, и к западу высокий Чульбатский хребет, с полосками туманов у вершины. Ближние склоны и невысокие хребтики все покрыты зеленью лесов.
Дома поселка буроватые из бруса, под шиферными крышами. Рядом тянутся розово-желтые поленницы дров и участки огородов с картошкой и пышным укропом. Между домами проложены серые дощатые тротуарчики. Улицы, обычно пыльные дороги, разделяют травянистые поляны с розовой сладко благоухающей спиреей и пышными кустами красной волчьей ягоды. В дневное время в посёлке царит тишина, едва нарушаемая вялым стрекотом кузнечиков или тарахтением мотоцикла с коляской где-то вдалеке.
Посёлок можно обойти из края в край часа за полтора. Центра, как такового, в здесь нет, его можно выделить условно в районе памятника героям ВОВ, напротив конторы бывшего Херпучинского прииска.
Посёлок не выглядит богатым – многие тонны добытого здесь драгоценного металла не принесли ему достойного благополучия. Нет здесь ни добротных кирпичных зданий, ни асфальтированных дорог. В магазинах как было бедно с выбором товаров в советские времена, так и осталось в нынешние «демократические». Магазинчики небольшие и обычно состоят из двух комнат: в одной выставлены товары, в другой продавцы пьют чай в ожидании покупателей. Местные жители говорят про свои магазины, что «цены у нас – страшные».
В настоящее время в Херпучах проживает смешанное сообщество, состоящее из коренного населения, – потомков самых первых золотодобытчиков, а также потомков репатриированных, раскулаченных, «указников», досрочно освобожденных и вербованных, все из краев западных, весьма от Дальнего Востока удалённых (Белоруссия, Украина, Татарстан, Башкирия). Проживает здесь и несколько семей грузин, попавших сюда после лагерей фашистских и потом сталинских; их потомство составляет в посёлке небольшую диаспору. Есть и представители исконных национальностей – эвенов, нивхов и негидальцев. Охота и рыболовство изначально были их основным занятием, и на работу на местные прииски они шли неохотно.
Должен с сожалением заметить, что историю этих мест местные жители знают слабо, особенно раннюю, да и в Интернете почерпнуть что-либо по этому вопросу не просто4. Надеясь получить какую-нибудь дополнительную информацию по этому вопросу, я зашел в местную библиотеку. Как таковой, работы, посвященной Херпучам, там не обнаружилось, но оказалось, что фронтовик, организатор районного музея и писатель-энтузиаст Василий Бочкарёв к 80-летию района им. П. Осипенко (2006г) издал книгу «Приамгунье далекое и близкое», где есть кое-что и по Херпучам. Эта работа, по определению автора «История социально-экономического развития» написана просто и доходчиво, и, без сомнения, будет интересна любителям- краеведам.
А ещё на глаза попалась районная газета со статьей «Херпучи – мой дом родной» местной жительницы Тамары Тонкоголосюкв рубрике «Проба пера». Я прочитал её с удовольствием и оценил писательский талант автора. Это очень лирическое повествование, посвященное родной деревне, которую она беззаветно любит. Жаль, что я не могу отослать читатели к источнику: мне достались вырезки из газеты «Амгуньская правда» без номера. И ругаю себя, что, бывая в Херпучах время от времени, я так и не нашел время с ней познакомиться.
Первая половина повествования – ностальгические воспоминания, а тон ее статьи, посвященный последнему периоду (с так называемой Перестройки) – это печаль и горькое сожаление: «За десятилетие в преддверии нового века развалилось все, что годами нарабатывалось для жизни, и остались лишь обломки вершившихся ранее славных дел».
Что обломки, то, действительно, обломки. Во-первых, нового строительства за много лет так и не было. Во-вторых, часть зданий сгорела (например, большая общественная баня, куда мы ходили мыться с большим удовольствием) или была разобрана (к примеру, большое общежитие).
А вот иллюстрация – картинка капитализма, который по всей России одинакова, от больших городов до посёлков: «Обогащение одних и нищета других разбудили дремавшее недовольство и зависть. Стали редкостью доброжелательность и искреннее участие. От неуверенности в завтрашнем дне, от стрессов и рутинного бытия укорачиваем жизнь себе и ближнему. Все это ранит наше село».
Тут я добавлю. Местная молодежь или разбежалась, или спилась, остальные спят и видят, как куда-либо уехать. Можно было бы и в «Полиметалл» устроиться, но простому народу платят мало, имея в виду, что ему все равно некуда деваться. Избалованные большими случайными браконьерским деньгами, люди не особенно хотят идти на постоянную низкооплачиваемую работу.
Но справедливости ради отмечу, что Херпучи и Оглонги все-таки совсем не погибли. Помогло освоение месторождений золота Албазино и Чульбаткан, о чём будет сказано ниже.
«С каждой сопки видно наше село как на ладони. Все знакомое, близкое и родное. Оно всегда вовремя мигало призывным огоньком и спасало от беды отчаявшихся и заблудших, давало приют и согревало теплом.
Глазастые окна, подглядывающие за проходящей жизнью; любопытные трубы; раненые заборы, по-соседски поддерживающие друг друга – это облик нашего села».
А ведь и в самом деле, и Херпучах, и в Оглонгах есть нечто такое, что оставляет в вас навсегда ностальгию и добрую память. Что-то простое, уютное, свое, домашнее. Может быть, дело в сочетании деревенского и таежного? И этих речных и озерных просторов?
***
Конец августа мы провели на выбросах к западу и северо-западу от Албазинского участка. Стоит удалиться, оказывается, от посёлка всего-то километров на 5-10, и попадаешь в нетронутую тайгу без следов деятельности человека и с хорошо натоптанными зверовыми тропами.
Вездехода мы так и не дождались и вынуждены были перемещаться на трелёвочном тракторе – том самом, который в тайге возит большие хлысты леса. Эта довольно мощная машина, хорошо преодолевающая склоны, мари и мелколесье, но вязнущая в болотах. К несчастью, наш трелёвщик оказался изношенным, что проявилось в поломках посреди пути и слетании гузок, которые не без труда натягиваются на ведущие шестеренки.
Под груз на этой технике был приспособлен большой железный короб, в котором умещались и люди. Ехать там терпимо, хотя и весьма тряско, и надо внимательно посматривать наверх, чтобы падающие верхушки и ветки не пробили вам голову.
Места эти заняты горами, полого спускающимися к притоку Амгуни реке Сомне. Они невысоки, но и на них отмечается вертикальная зональность. Обычно их основание покрыто зарослями болотного багульника высотой иногда почти по пояс; здесь же произрастает стланик с необычно длинными ветками. Выше по склонам доминируют светлые грибные березняки с зелёной травкой или мелкий осинник, обглоданный зимой копытными. Верхушки сопок обычно светлые, с редколесьем и брусникой. Ельники занимают ложки и более влажные, северные склоны.
Это любимые места обитания бесчисленных пищух-сеноставок и комаров. Последних много из-за сырости и заболоченности широких речных долин.
Маленькие свои лагеря мы ставили у ручьев. Геологи жили в маленьких туристических «норках», рабочим выделили палатку-четырехместку.
Обычно бивуак на выбросах устраивается очень просто: делается место для костра с перекладинами, на которые вешаются котелки и чайники; рядом ложат бревнышки, на которых и сидят. Над костром делается навес. Для нас, люда геологического неприхотливого, этого хватает.
По здешним горам довелось нам отбирать «металку» – рыхлые геохимические пробы. Пробы отбирают по определенной системе, по профилям с фиксированным шагом копуш. Получается сеть, хорошо «улавливающая» геохимические ореолы. В дальнейшем наиболее контрастные из них вскрываются поверхностными канавами. Случается, таким образом и выявляют рудные тела.
Хабаровск-Албазино-Херпучи
2010 г.
***
Тыр, Гуга и Керби
Если следовать на «моторке» от устья Амгуни в верх по течению, то вы увидите на её берегах несколько поселков: Тыр, Князево, Оглонги, Удинск, Гугу и подплывете к центру района – поселку им. П. Осипенко, бывшее Керби. Между Тыром и Гугой существовали ныне брошенные мелкие деревушки Им (от имени купца Иван Муковозов) и Демьяновка, от которых остались отдельные старые избы.
Каждый из них имеет свою интересную историю
Поселок Тыр на Амуре вблизи устья Амгуни известен в связи с несколькими обстоятельствами: 1) на утёсе за его южной окраиной стоит массивная старая корабельная пушка с обломанным стволом середины XIX века; 2) на этом же утёсе стояла китайская кумирня XIX века династии Юань и Тырские стелы времен династии Мин. До сих пор там можно видеть круглый тёсаный камень из основания какого-то сооружения. Китайцы так и не смогли закрепиться в этих местах; 3) под Тырским утесом находится самая глубокая яма на Амуре (60м); 4) почти напротив Тыра находится устье Амгуни, и те, кто плывут в район Оглонги и Херпучей, пересаживаются здесь с «Метеора» на моторные лодки и следует дальше; 5) наконец, с утёсов Тыра открывается один из самых замечательных захватывающих видов на долину Амура и хребты вокруг.
Гуга. Будь моя воля и будь мои деньги – честное слово, организовал бы в Гуге небольшой санаторий. Благодатное это место, хотя нет там ни минеральных источников, ни целебных грязей. А лечит оно – мирным покоем удалённой деревушки, чистым таёжным воздухом и приятными видами на реку и лесистые горы. Да и рыбалка здесь пока неплохая.
Сейчас Гуга – микропосёлок наподобие хутора, очень приятное место среди пологих сопок. Там стоят бревенчатый домик метеорологов, ещё одна заброшенная хата на взгорке, две старых больших деревянных избы начала тридцатых годов и парочка новых, где любят селиться приезжие рыбаки-любители из П. Осипенко.
Гуга появилась ещё до революции, когда вдоль Амгуни расселяли переселенцев. Одно время, место это было известно как ярмарочное. Старожил Амгунских мест Владимир Петрович рассказал мне, что, когда бульдозером делали съезд к реке, вскрыли культурный пласт с царскими монетами. Там же обнаружилась иконка, которую приезжие археологи сдали в музей.
Через посёлок была протянута линия телеграфной связи, где провода прикреплялись к деревьям, а в 1932 году рота солдат выпилила вдоль Амгуни (в том числе по крутым сопкам) просеку, проставила через равные промежутки деревянные столбы и протянула новую линию. Кроме того, на пути телеграфной линии построили контрольные пункты связи –довольно вместительные деревянные дома, где линейщики проживали семьями. Я зашёл в самую большую из изб 1932 года – да, в то время их умели делать на совесть. Даже в жару большие комнаты с закопченными бревнами хранят приятную прохладу.
Примерно в то же время по окрестным речушкам проводились проспекторские шурфовочные работы на россыпное золото.
Кроме того, в Гуге основали оленеводческий колхоз, откуда оленей гоняли весной на море, где телились оленухи (на морском побережье мало комаров, которые могут заесть молодых оленят до смерти).
Это был период расцвета посёлка, который тогда насчитывал несколько улиц домов с огородами и даже имел магазин.
В 1949-1950 и в начале 60-х годов посёлок служил базой геологических партий. В первый этап (1946 год) здесь стояла геолого-съемочная партия, которую возглавлял мой дед Аркадий Андрианович.
Добавлю несколько слов об Удинске и Оглонгах.
Удинск сейчас – небольшое село, где проживает менее 100 человек, русских и негидальцев. Оно является самым старым в районе, но сколько ему лет, никто точно не знает. Живут здесь селяне натуральным хозяйством и рыбалкой, единственным предприятием здесь является рыборазводный завод.
Оглонги (до 1939 года Резиденция) находится относительно недалеко от Херпучей, на берегу одной из проток Амгуни. Берега у кромки здесь затапливаются в паводковое время, поэтому большая часть посёлка размещается повыше: здесь на пологих склонах окрестных горок стоят улицы с домами, склады, магазины, школа, пекарня, фельдшерско-акушерский пункт и клуб. В настоящее время здесь действует пристань «Полиметалла», откуда увозят большую часть Албазинского концентрата в Амурск, и построены склады, в том числе АГСМ. До Оглонги речные суда ещё ходят, а выше по Амгуни можно проехать только на моторной лодке из-за малой глубины и множества песчаных островов.
***
5-7 октября этого же 2008 года у меня случилась еще одна служебная командировка в районный центр посёлок им. Полины Осипенко (бывшее Керби до революции). Попасть туда можно на автобусе, проведя в дороге примерно пятнадцать часов.
Завершив дела с подрядчиками, я нашел время прогуляться по райцентру и заглянуть в местный музей.
Привлекательной особенностью посёлка является его расположение на берегу Амгуни вдоль её излучин. С бережков открывается широкий вид на полоски серых песчаных пляжей, на избы с печными дымками вдалеке, на противоположный берег и низкие заросшие острова. Появляется ощущение простора, покоя и свободной вольной воли: лети, плыви себе в любые стороны!
На берегу Амгуни на крутой террасе рядом с парком покоится большой камень в память жертв политических репрессий тридцатых годов – по округе существовало десять лагерей заключённых. Рядом с камнем установлен большой светлый православный крест с бронзовой табличкой, на которой выгравировано: «Помяни Господи души усопших рабов твоих в годину лютую пострадавших».
Село изначально возникло как резиденция забайкальского золотопромышленника М. Бутина и называлось Кербинский Склад. В Керби советская власть пришла с военным отрядом большевика Ивана Будрина, когда-то горного техника, а потом командира Амгуно-Кербинского горного партизанского полка. Этот полк был одним из дисциплинированных в партизанской армии Я.Тряпицына и храбро сражался в Николаевске с японцами в 1920 г. Авторитет комполка в партии и среди партизан наверняка не давал покоя командарму. Возникшие между ними идеологические противоречия Тряпицын, недолго думая, разрешил самым простым и подходящим ему способом: просто взял и расстрелял Будрина с его сторонниками. Впоследствии, на суде, это дало повод обвинить Тряпицына, помимо всего прочего, и в антикоммунистическом терроре.
Именем Будрина названа одна из улиц посёлка, та самая, на которой стоит новенькая церковь, трёхэтажная кирпичная школа и двухэтажная гостиница «5 звезд».
Эта гостиница строилась прорабом – моим знакомым геофизиком Сергеем Белых. Несмотря на перенесенную серьёзную травму, он показал себя талантливым строителем, да и вообще во многих делах настоящим мастером.
Отдалённое Керби в полной мере разделила тяжелую историю страны, начиная с гражданской войны.
В 1920 летом здесь был арестован и расстрелян Яков Тряпицын, командир красной партизанской армии.
Неординарная это была фигура, между прочим… Выходец из крестьянской семьи, он в шестнадцать лет с питерского завода ушел на фронт. За выдающуюся храбрость был награжден Георгиевским крестом и получил чин прапорщика. Принимал участие в штурме Зимнего, а потом в гражданской войне в Европейской части России. Оказался в самом центре кровавого водоворота и хаоса того времени. Думаю, что уже с тех пор ценность человеческой жизни казалась ему чем-то весьма незначительным. Его судьба – ещё один пример того, что, если с ранних лет активно заниматься по сути, криминальной деятельностью, можно добиться просто выдающихся «успехов»!
В 1919 году Тряпицын попал на Дальний Восток, где руководил партизанским районом в районе Хабаровска – возле Кругликово и Вяземского. Под его предводительством был организован марш на Николаевск с присоединением по дороге все новых отрядов.
До сих пор по поводу его вклада в сокращении населения Николаевска в несколько раз нет однозначного мнения. Для кого этот красивый молодой человек – убийца и разоритель, для кого – герой… Во всяком случае, он обладал незаурядными способностями лидера-демагога, умело разжигая в людях низменные инстинкты – зависть и ненависть, страсть к убийству и разрушению. Его энергичные человеконенавистнические выступления, перенасыщенные словами наподобие «расстрелять», «утопить», «уничтожить вонючих буржуев» производили неизгладимое впечатление на и так уже озлобленные неграмотные толпы, состоящие из вчерашних крестьян, приискового пролетариата и беглых сахалинских каторжников.
В 1920 году трехтысячная партизанская армия без стрельбы вступила в Николаевск. Ситуация была неустойчивой – в это же время в городе находились и части белых, и японский гарнизон. Партизаны, чувствуя свое численное превосходство, с жителями города особенно не церемонились и искали поводы для конфликта. В этой ситуации японцы решили нанести удар первыми, надеясь внезапностью вызвать панику в рядах противника. Однако же, они были окружены и перебиты, и вслед за этим начался кровавый хаос. Люди, и в том числе простые горожане «партизанами» расстреливались, топились в прорубях, забивались топорами и палками – без суда и следствия.
Дни и ночи страшнее Варфоломеевских пришли в несчастный город. Кроме белых офицеров и проживающих в городе японцев, в особенности досталось промышленникам и золотопромышленникам. Из последних были зверски забиты до смерти Аккерман, Ерёмкин, Зименков, которых раненых привезли с приисков. Золото из банков в количестве 38 пудов было экспроприировано, дома богатых людей разграблены.
Сохранились фотоснимки тех лет, тяжелых и разбойных.
Вот Тряпицын в белой рубахе навыпуск сидит, полулежа, на кровати после ранения в ногу. В его облике есть нечто романтичное и меланхолическое, но никакой внешней свирепости. Может, взгляд несколько тяжеловат.
Вот город Николаевск во время митинга только что пришедшей туда Красной партизанской армии. И следующий снимок – всё, что осталось от Николаевска после её ухода – пепелище, среди которого там и сям видны полуразрушенные трубы печей.
Называя себя анархистом-индивидуалистом5, Тряпицын безусловно и бескомпромиссно выступал за Советскую власть, а потому резко отрицательно отнесся к организации всяких там «буферных» республик. Отсюда и его телеграмма, направленная им из Николаевска на запад по поводу образования ДВР: «Иркутск-Янсону. Копия Москва-Ленину. Вы своим буфером предали всю Красную Армию Дальнего Востока».
Вот другая, декларативного содержания, показывающая его настоящим мастером революционной риторики:
Дорогой наш вождь и учитель – Владимир Ильич! В день твоего пятидесятилетия красноармейцы и командиры Николаевского округа шлют тебе партизанский привет и желают тебе многих лет жизни на благо трудового народа, на страх врагам.
Маленькая Дальневосточная Советская республика (<такой в действительности не было, но существовала ДВ республика>), охватывающая районы Николаевска, Камчатской области, Керби и острова Сахалин (<так Тряпицын определил границы этого государственного образования>) окружена сейчас врагами. Но она не одинока, так как одна область за другой, усилиями своих партизанских армий, освобождаются от ига японских империалистов, а с другой стороны, от ига их приспешников земцев, палачей и предателей пролетарской революции. Мы объявили беспощадную войну всем врагам трудящихся. Долой интервентов! Да здравствует великая Советская республика! Да здравствует Третий интернационал!
Приведу несколько выдержек из приказов Тряпицына по армии, характеризующих и его самого, и особенности обстановки того времени.
«Лица, получившие продуктовые карточки обманным путем дважды будут наказываться по законам военного времени включительно до расстрела».
«По имеющимся в штабе сведениям за последнее время в воинских частях между партизанами стала прогрессировать азартная карточная игра на деньги с довольно крупными ставками. Картежники, являющиеся порочным элементом, не могут иметь место среди истинных партизан в Красной армии, которая борется за лучшие идеалы всего трудового народа. Сбросив иго Романовых, иго палачей Колчака и уничтожив белогвардейскую опричнину, мы должны помнить, что для создания нового строя и проведения в жизнь всех постановлений рабоче-крестьянского советского правительства требуется сознательная и дружная работа всех лучших сынов России, но не картежников, пьяниц и прочих человеческих отбросов, забравшихся в ряды Красной Армии для её дезорганизации».
Такие воззвания-постановления подписывались самим Тряпицыным («командиром Красной армии Николаевского округа») и начальником Ревштаба Ниной Лебедевой.
Последняя, в бывшем эсэрка-максималистка, не смогла устоять перед обаянием молодого героя-анархиста и, конечно, потеряла голову, став его подельницей и любовницей. На обороте фотографии, подаренной ей Якову, подписано: «Яшеньке-бандиту от Нины-подлодочницы» (вероятно, намек на некие интимные обстоятельства).
Не удивительно, что находилось немало людей, которые оценивали действия Тряпицына даже положительно. Он был, судя по всему, импульсивный человек, обуреваемый совершенно противоречивыми чувствами, от благородных до изуверских: то боролся с пьянством и картёжниками, то отдавал расстрельные приказы на уничтожение, по сути, совершенно безвинных людей.
Поскольку японским силам партизанская армия противостоять не могла, было решено разорить город, ничего не оставив наступающему врагу.
Первого июня отряд прикрытия поджёг деревянный Николаевск, превратив его в один огромный пылающий костер, о чём Тряпицын сообщил своему командованию: «Всё население снизу из деревень и из города эвакуировано и все деревни и рыбалки сожжены. Вывезено всё продовольствие. В городе не осталось ни одного человека. Реальное училище, мастерская, электростанция и другие крупные здания взорваны, японцам остался один пепел. Не осталось от Николаевска камня на камне».
Лихой камандарм бежал вверх по Амгуни со своим штабом, поджигая на пути посёлки, прииски и драги.
Остатки населения погнали из Николаевска в Керби пешком вместе с убогим домашним скарбом и ребятишками. Во время тяжелейшего пятисоткилометрового марша по тайге и болотам почти половина людей погибла. Тряпицын намеревался идти через Керби и Селемджу в Благовещенск, рассчитывая найти там помощь и поддержку.
С его прибытием в Керби вниз по Амгуни снова поплыли трупы.
В это время часть партизан при поддержке большевистского центра подняло антитряпицынское восстание, и, организовав небольшую флотилию, двинулась вверх из района Удинска по Амгуни до Керби. Поскольку телеграфной связи не существовало, их прибытие в посёлок оказалось неожиданным. На рассвете повстанцы захватили село. Тряпицын со штабом находились на пароходе «Амгунец», который стоял на якоре на реке.
Под видом передачи спецпакета несколько человек подплыло к пароходу на лодке и разоружило охрану и пулемётчика. Потом очередь дошла и до славного командарма, которого полусонного арестовали и вместе с Лебедевой заперли в трюме.
Тряпицына и его подельщиков судили открытым судом, предъявив ему обвинения в диктаторстве, расстреле большевиков, мирных жителей и сожжении Николаевска.
Из протокола допросов остается впечатление, что двадцатитрехлетний командарм обладал немаленькой толикой наивности и каши в голове, с одной стороны, и абсолютным бездушием, свойственным некоторым молодым людям, с другой. Вот несколько ответов на вопросы, задаваемых ему на суде.
Вопрос. – Кто распорядился об уничтожении мирного населения Сахалинской области?
Тр.: –Вообще-то мирное население не уничтожалось. Может быть, вы хотите задать вопрос, почему уничтожалась известная часть населения? Отвечаю: уничтожалась лишь контрреволюционная часть. (<Кстати, в приговоре суда значится, что Тряпицын расстрелян как контрреволюционер. Так что, оказывается, всё относительно>).
Кроме того, я отдавал распоряжения об уничтожении женщин, которые имели дело в политических делах со своими мужьями. О семействах же вообще к уничтожению – мною распоряжения не отдавались. Ревштабом делались распоряжения – уничтожать контрреволюционный элемент.
Собственноручно я застрелил только Михаила Ларича за то, что он заявил, что «Мы Тряпицына не увидим больше, как своих ушей» (<Нечего сказать, веское основание для того, чтобы лишить человека жизни>).
Вопрос. Причины применения террора?
Тр. «Мои личные убеждения, и убеждения всего Исполкома и Ревштаба. Уничтожение буржуазии, представителей капитала поголовно и реакционной военщины подсказывалось ходом революции. Уничтожение же некоторых социалистов правого течения подсказывалось ходом революции с 1917 года, примером Керенского».
В число «буржуев» попал, между прочим, и мой коллега геолог А. Бацевич, внёсший огромный вклад в изучение Нижнего Приамурья.
Даже по меркам гражданской войны, красные партизаны понатворили столько, что большевистское руководство поспешно отмежевалось от Тряпицына, объявив его анархистом и бандитом. В приговоре значится, что высшая мера присуждена осужденным за преступления, повлекшие за собой смерть около половины населения Сахалинской области и за разорение всего края. В музее мне показали фотографию последнего эпизода этой трагедии (интересно, что всегда находился фотограф, чтобы запечатлеть события подобного рода, а ведь в те времена камера была редкостью).
На фото – уложенные в ряд трупы Лебедевой, Тряпицына в кандалах и нескольких ближайших его сподручных, в том числе Сасова по кличке «Беспощадный» и старика-палача Оськи Кручёного. Они были расстреляны на окраине Керби, где сейчас находятся приусадебные огороды, и закопаны в общей яме. Ни креста здесь нет, ни могилы человеческой. Да и вопрос об этом не поднимается.
Тяжелый это случай – русская трагедия, гражданская война …Наверное, плохо мы ещё её знаем. В то тяжёлое время накал ненависти человека к человеку превзошёл все мыслимые нормы и перешёл в плоскость сумасшествия.
Война Тряпицинской армии с японцами дала им формальный повод в оккупации Северного Сахалина и активным действиям в Приморье и Приамурье.
В очередной раз беда пришла в эти края с началом Второй мировой войны, унесшей немалое количество мужских жизней.
По музею райцентра меня провела его директор Ольга Анатольевна, уроженка и знаток Приамгунских мест. Ее предки жили в Керби из поколения в поколение и участвовали во всех происходящих здесь исторических событиях.
Музей представляет собой одноэтажный деревянный дом, выкрашенный в синий цвет6. Находится он недалеко от берега Амгуни, рядом с клубом и напротив небольшого чистого парка. Экспозиция размещается в нескольких комнатах, и, осматривая её, я кое-что узнал для себя впервые.
Один из залов посвящен беспосадочному перелёту женского экипажа Валентины Гризодубовой по маршруту Москва-Дальний Восток на большом самолете «Родина». На стене центральное место занимает портрет майора Полины Осипенко в военной форме с мальчишеской прической. Полина погибла в испытательном полёте в возрасте 32 лет. К этому времени за её плечами уже было пять мировых женских лётных рекордов.
Полёт должен был закончиться в Николаевске-на-Амуре. Он протекал в сложных погодных условиях – уже за Уралом через всю Сибирь до Дальнего Востока потянулась почти сплошная пелена облаков. В самолёте было настолько холодно, что лётчицы едва не отморозили себе ноги. По достижении Тугурского залива Охотского моря, было решено взять курс на юг, на Комсомольск-на-Амуре. Но Марина Раскова, исполняющая обязанности штурмана, приняла Амгунь за Амур, и самолёт направился на запад.
Вот тут кое-что мне становится непонятным: как можно было перепутать Амур, текущий на север, и Амгунь, уходящую на запад? Вероятно, сказалась слабая профессиональная подготовка Расковой, которая попала в экипаж как «куратор» от НКВД.
По слухам, между Валентиной Гризодубовой и Расковой не раз возникали конфликты; когда командир упрекала последнюю в том, что «я людей вытаскиваю, а ты сажаешь». Обе, между прочим, в годы войны храбро сражались и стали командирами лётных полков.
Во время перелёта расход топлива из-за оледенения оказался слишком большим, и самолет заблудился. Очевидно, возникли и другие технические трудности, и было принято решение его посадить на мари на брюхо, не выпуская шасси. Раскова из штурманского колпака в нижней части кабины катапультировалась и блуждала десять дней по тайге, прежде чем её нашел местный охотник-тунгус. Между тем, с воздуха были организованы поиски самолета «Родина». Заключенные одного из лагерей в районе поселка Каменка видели его в полёте, что помогло вычислить вероятную траекторию приземления.
Во время поисков произошла воздушная трагедия: два самолёта столкнулись в воздухе и погибли люди. Происшествие скрыли, и с места происшествия увезли тела только двух человек, в том числе комдива, а остальных кремировали на месте.
Следующая экспозиция рассказывает о негидальской культуре. Большая часть негидальцев, небольшой тунгусской народности, компактно проживает в селе Владимировка немного ниже по Амгуни от Полины. В экспозиции национальных предметов представлены кованые предметы из железа – наконечники стрел, тесак «пальма́»; крупные серьги кованого серебра, бронзовые китайские трубки, большой макет лодки «алкагда» – оморочки из бересты, сапожки из кожи, коврики из оленьего меха, туеса, инструменты для выделки замши и широкие охотничьи лыжи, подбитые мехом7. Замечательно выглядит круглый коврик из голов и перьев селезня «кумулан», ярко-шелковисто переливающийся зеленоватым цветом.
Есть еще в музее и зал старых предметов, революционного и последующего времени, где можно увидеть заявочный приисковый деревянный столб с надписью 1899 года, выставку самоваров, чугунных утюгов, заправлявшихся угольями, медных чайников, чугунков, американскую мясорубку и прялку, колесо которой можно прокрутить, загадав про себя желание.
Есть витринка со старыми бумажными купюрами. А вот знаменитых «кербинских денег», выпускаемых в годы гражданской войны, «твёрдой» и даже обеспеченной золотом местной валюты, я так там и не увидел – музейные работники тоже только мечтают о таком приобретении.
Ольга Анатольевна не хвалит нынешние времена: работников культуры в Полине сокращают, снижают ставки, помощь музею и библиотеке оказывается небольшая. Она уверена, что жизнь односельчан можно было бы улучшить, приложи для этого руки и голову. Вспоминает, что до 80-х в этих местах существовал копзверосовхоз, который снабжал население мясом. Рабочими совхоза собирались и заготавливались дикоросы, в частности грибы. Из таёжной ягоды – смородины, брусники, голубики, рябины – производилось местное вино «шашневка» по имени директора хозяйства. С началом горбачевской борьбы с пьянством дело развалилось. Сейчас население живет, как бы каждый сам по себе – огородами и рыбной ловлей. Основой местного хозяйства являются сырьевые отрасли – золотодобыча да заготовка леса, который вывозят лесовозами на БАМ.
Обратно возвращался в том же рейсовом автобусе. Молодой шофер, думая, очевидно, что все пассажиры просто обожают блатной шансон, поставил видио-диск с сипатыми и хрипатыми исполнителями этого жанра. Песенки эти мне лично отвратительны: все на одно лицо, все фальшивы, все слезливо-жалостливы – «ах, как тяжело сидеть в лагере! Замели, проклятые менты… Засудил, собака-прокурор». И ни в одной не поётся – как убивали, насиловали, грабили простой народ.
Рядом сидела группа бритоголовых молодых людей с лицами, не обезображенными излишним интеллектом, которые жанром, похоже, от души наслаждались. И подумалось мне: а что же изменилось? Чем они отличаются от тех малограмотных тряпицынских партизан давних тяжёлых годов гражданской войны?
И тут же быстро пришел на ум естественный ответ: да телефонами! Сотовыми телефонами!
1Мода на гербы районов и городов, пошла с конца 90-х, возможно, как проявление народного самосознания после этого малоприятного десятилетия.
2 Внятно объяснить, чему обязано такое название – «Албазино» – никто не может. Молва уверяет, что оно появилось потому, что здесь когда-то находился пост албазинских казаков из Амурской крепости Албазино. Вполне возможно: одно время Приамгунье входило в состав Албазинского казачьего воеводства.
3В настоящее время население Херпучей составляет чуть более 600 человек, соседних Оглонги -520 человек
4В Интернете я нашел несколько небольших очерков-воспоминаний А. Щербакова, уроженца Херпучей
5Не исключена фальсификация коммунистами, которые хотели полностью отмежеваться от Тряпицына.
6В Интернете я видел новую фотографию красиво отремонтированного здания этого музея
7Кстати, о лыжах: уроженкой этих Амгунских мест, оказывается, является чемпионка-лыжница Юлия Чепалова, которая время от времени посещает родные края.
П. Осипенко-Гуга-Хабаровск
2008-2009 гг.
ЧАСТЬ 2
Ещё о золотодобыче на Амгуни
Золотодобыча на Амгуни долгое время была тем самым локомотивом, благодаря которому район развивался, при одновременном увеличении (добровольно или принудительно) его населения.
Возможностью добычи золота на Нижнем Амуре (к которому можно отнести и бассейн Амгуни) стали интересоваться ещё до его присоединения. Исследования на этот предмет с отбором шлихов и маршрутными исследованиями проводили Н.Г. Меглицкий (1851г), М.И. Кованько (1849-1851гг) и Н.П. Аносов (1857-1858гг), и в то же время были получены первые обнадеживающие результаты. Несколько позже Л.А. Бацевич (1894 г), А.И. Хлапонин (1902 г) выполнили первые рекогносцировочные геологические маршруты вдоль Амгуни.
Николай Павлович Аносов в первоначальный этап внёс самый значительный вклад в поиски золота на Дальнем Востоке. С маленькой экспедицией в дюжину человек он за два года обследовал огромную территорию от морского побережья до реки Буреи и в разных местах обнаружил признаки россыпной золотоносности. Результаты этих трудов были изложены в его работах: «Отчёт о действиях Амурской поисковой партии в Приморской области за 1857-1858 гг.», «Морские золотые россыпи у юго-восточных берегов Сибири» и «Золото в Амурском крае». В частности, в них указывалось, что в Приамурском крае золотоносными являются реки Херпучинка, Керби и Уда. Положительные поисковые результаты окрылили Аносова, который писал «Край, без сомнения, привлечет много промышленников, которым на каждом шагу окружающие породы будут отпускать то золото, то серебро». Пожалуй, с современной точки зрения, последняя часть фразы звучит не очень научно, но суть передаёт.
Вторая поисковая экспедиция геолога Шмидта подтвердила повышенные перспективы Приамгунья. В мае 1862 года он вместе с помощником Шебуниным выехали из Николаевска с целью исследования притоков Амгуни. Кроме них, в экспедицию входили казак Бубякин и четверо рабочих. Я знаю одного Бубякина Сергея Николаевича из Удинска, который некоторое время работал в «Полиметалле». Фамилия достаточно редкая и подозреваю, что он может быть потомком того самого казака.
Экспедиция передвигалась на лодках, которые на перекатах тянули бичевой. Параллельно занимались геологическими исследованиями и шлиховкой. С Амгуни группа перебралась на Немилен, а потом на Бурею.
Россыпное золото в Приамгунских краях добывалось в трёх местах: в районе Керби, Албазино и Херпучей.
Впервые поисками драгметалла в 1870 году серьёзно начала заниматься партия благовещенского купца Харлампия Петровича Тетюкова, который получил информацию (очевидно, из отчётов Н. Аносова), что в верховьях речки Херпучинка, притоке Сомни, находятся «благонадёжные» россыпи. Россыпи по этой речушке и её притокам (Тальмаку, Хону и другим) оказались богатыми, хотя рядом не обнаружили ни одного питающего их рудного месторождения.
Первым из его приисков стал Степано-Дмитриевско-Харлампиевский, эксплуатировавшийся с 1971 до 1916 года. Дела с добычей золота у Тетюкова сразу пошло очень неплохо, так как выбирались лучшие части россыпных месторождений. Сколотив капитал и став купцом первой гильдии, Харлампий Петрович распродал прииски, переехал в Благовещенск (тогда это был самый перспективный город Дальнего Востока), на вырученные деньги завел мельницы и винокуренные заводы и перешел в промышленные капиталисты.
Таким образом, Херпучинский район стал первым в Хабаровском крае местом масштабной добычи драгметалла.
У правящего класса в России считалось обычным и практичным (а может быть, даже модным?) обзавестись приисками где-нибудь в Восточной Сибири. То же было и в Херпучинских местах – например, горными отводами в средней части реки Кайгачан и в низовьях Тальмака владела княгиня Суворова-Рымникская Елизавета Ивановна (как выясняется, не кровная родственница знаменитого полководца – просто вышла замуж за какого-то носителя фамилии). Соседний отвод на Кайгачане принадлежал полковнику барону Адольфу Беренгейму (подозреваю, из остзейских немцев). Нижняя часть Кайгачана досталась оборотистому коллежскому асессору Базилевскому Ф.И., у которого было немало приисков в других районах юга Дальнего Востока. Конечно, эти господа в жизни никогда не бывали в этих местах, действуя через управляющих.
Хозяевами еще около пары десятков приисков стали благовещенские и николаевские купцы и мещане.
В Херпучах я зашел в контору бывшего приискового управления с целью заполучения брошенных там материалов по золотоносности района. Между прочим, некогда здесь находились весьма старые раритеты, большая часть которых безвозвратно исчезла. Но из кучи материалов 60-80 годов прошлого столетия мне удалось выловить один любопытный почти столетний фолиант – «Книгу регистрации приисков и добычи золота по Н. Амуру за 1909-1919 годы» в старом матерчатом зелёном переплете. Первую часть в ней занимает «Описанiе прiисков и рудников, расположенныхъ по (далее от руки, каллиграфическим почерком) р.р. Хаво или Мыхиль-Да-Чирныо, Чахинъ или Астам-Лядь, Мыхиль-Ваньго, впадающимь слева въ протоку р. Амгунии и по р. Люги, впадающей слева в р. Амгунь», выполненное на хорошей бумаге «Скоропечатия К. Минаева и К°, Хабаровскъ».
Любопытно, что большая часть этих экзотических названий ручьев района Херпучей в настоящее время не сохранилось. Из текста фолианта можно почерпнуть, что на речке Тальмак существовали прииски Первый, Средний и Елено-Константиновский, на реке Херпучи Параскево-Георгиевский, на руч. Гайфон Владимировский, на р. В. Уда Федоровский, по р. М. Кайгачан Викторовский и Софийский прииски «Товарищества Херпучи», на ручье Модуль богатый прииск Сион (вероятно, этот ручей унаследовал немного трансформированную фамилию своей прежних хозяев из Николаевска Колмана и Сарры Модель).
Из книги можно узнать, что заявка на золотоносную площадь рассматривалась примерно полгода. Получающий отвод хозяин платил по рублю за десятину1 (подесятинную подать). Последняя запись «Описанiя» датирована февралём 1920 года.
Описания сопровождаются вычерченной очень тщательно, тушью от руки, картой на хорошем ватмане. Все подписи выполнены каллиграфическим почерком, в том числе «Масштабъ в английском дюйме 1 вер.».
Из последующего каталога приисков можно понять, что до революции в Нижнем Приамурье работало 26 золотодобывающих компаний, принадлежащих русским и еврейским хозяевам. Наиболее крупными из них являлись Амгунская золотопромышленная компания, Амурское золотопромышленное товарищество и так называемая Администрация по делам Охотской компании.
В Херпучинской группе россыпей к началу XX века было добыто 3368 кг золота (по книгам записей), но эта цифра не отражает полной картины: предполагается, что ещё около 2.5 тонн было уворовано старателями. Всего было, надо полагать, за этот срок получено около 5.5 тон, и это сравнительно немного. Объяснялось это тем, что использовался обычный примитивный «мускульный» труд, то есть, разработка «песков» велась вручную, с помощью кайл, лопат и тачек. И заработки были невысокие – в среднем, 300 рублей в год, то есть, если исключить воскресенья и праздники, около 1 рубля в день. Тяжёлый рабочий день длился по 12-14 часов, условия жизни были крайне скверные: жили в бараках с земляными полами, с нарами в два яруса, и хорошо, если какая-нибудь печка была. Питание было под стать, а медицинского обслуживания не было вовсе, поэтому частыми гостями на приисках были тяжёлые болезни, включая оспу и корь. Стоит ли удивляться, что и смертность была высокой.
Снабжение приисков осуществлялось через город Николаевск на лодках и зимой на санях. В те времена поселки по нижнему Амуру (Маго, Тахта, Кольма) были заселены коренным населением, а русские деревушки (Тыр, напротив устья Амгуни, Князево в её нижнем течении) появились несколько позже. В районе Херпучей основным населенным пунктом стал Удинск, где уже существовало стойбище эвенов. Снабжение приисков осуществлялось через это поселение, и там же была резиденция Тетюкова. До сих пор в Удинске недалеко от берега стоит симпатичное дореволюционное старое здание золотодобычной конторы под жестяной крышей, которое просто создано, чтобы в нём организовали музей.
Товары и продукты привозили в Удинск (Удинский склад) на парусных плоскодонных шаландах, которые брали по 20-30 тонн, а потом грузы переправляли до Оглонги на лодках поменьше. Оглонги в те времена не были даже деревней: здесь стояли две избы местных жителей, которых в 1875 году сменили китайцы. Китайцев в первые этапы освоения было немного, занимались они «хищничеством», тайно добывая золото, огородничеством (чтобы было что покушать) и сеяли опиумный мак (чтобы немного скрасить свое серое существование).
В начале XX века в Херпучинском районе наблюдался отток рабочей силы – появились прииски в конкурирующих Пильда-Лимурийском, Коль-Колчанском и Кербинском районах.
С революцией и последующим смутным временем добыча золота в районе сильно сократилась, а русского населения почти не осталось. Добычей золота, которое все уходило за Амур, в эти сложные времена занимались в основном китайцы, вымывавшие золото в оставшихся целиках и по бортам. Севернее Херпучей мне приходилось встречать маленькие шахты этих хищников, проросшие уже большими деревьями. Пробивались они следующим образом: в рыхлых отложениях копалась глубокая яма, из которой вела штоленка (пологая шахта). Делалось это в промерзших речных песках и галечниках зимой, когда стенки этого подземного прохода промерзали. Штоленки были узкие и приспособленные только для передвижения ползком с салазками, на которые грузился золотоносный песок. Понятно, что работа была опасной – могло и завалить. А с другой стороны – кто же вспомнит о бедном китайце, тайком промышляющем в глухой тайге? Пропал – и пропал…
Что происходило в годы Гражданской войны на приисках? Скажем откровенно, там стало небезопасно жить: «белые приходят, грабят; красные приходят, грабят». Грабили и убивали все, кому, не лень: хунхузы, русские бандиты, а где могли, оккупанты-японцы и прочая публика, вроде анархистов Якова Тряпицына. Добавьте почти прекратившийся завоз снаряжения, и легко можно понять, что тайга быстро опустела.
Если просмотреть таблицы добычи золота по годам, можно заметить, что 1917 год был началом некоторого спада в добыче, а с 1918 наступил реальный спад в несколько раз, объясняемый политическими и экономическими неурядицами.
Кое-какие работы на самых больших приисках проводились, и что интересно – в эти времена Дальгеолкомовские геологи из Владивостока, несмотря на трудности и разгул бандитизма, организовывали экспедиции на Сахалин, по Приморскому краю и в Нижнее Приамурье.
С укреплением советской власти с 1922 года и с её твердым намерением полностью контролировать доходную золотопромышленную отрасль, в ней начали происходить определенные положительные изменения. Например, более регулярно организовывались геологические работы (экспедиции А.И. Хлапонина, А.В. Арсеньева, И. А. Преображенского). Тогда же взялись за хищников-китайцев и к концу двадцатых от них полностью избавились.
К 1930 году был организован ряд приисковых управлений, первым из которых стало Амгуно-Кербинское (1927г). В районе Херпучей с 1930 года началось строительство двух электрических драг – №8 (в районе слияния речки Херпучи и речки Тальмак) и №9, в верхней части речки Хон. Первая из них в 1933 году произвела 75.6 килограмм, вторая успешно вступило в строй в 1934 году.
С течением времени местный люд наладил себе жизнь: были проведены изыскания дорог, построена электростанция, механическая мастерская, кирпичный завод, пилорама, в посёлке Херпучи приисковая контора, служебные помещения, больница (в ней работало 16 медработников), клуб и жилые дома, в 1933 году протянута высоковольтная линия электропередачи. В 1931 году была открыта школа с 24 учителями, первым директором которой стал тов. Коломеец.
Неплохо, правда? – если учесть, что специалистов в те времена было, мягко говоря, недостаточно. В 1931 году на приисках в районе Херпучей трудилось уже 621 человек.В 1940 году появилось даже горнопромышленное училище («Горпромуч»), выпускавшее кадры дражников для всего района.
Таким образом, социальная политика новой власти видна была налицо: сначала появилась база для работы и жизни людей, и сразу же активно, с явным трудовым подъемом, приступили к добыче.
В августе 1931 года возникло Нижне-Амгунское ПУ«Херпучистрой» «хозрасчетная единица»), а на самом деле, зэковская колония.
В 1932 году на приисках появился первый трактор «Коммунар», в 1933 году одноковшовый экскаватор на гусеничном ходу с объёмом ковша 0.75 м3, который отправили трудится на прииск Албазино. Кроме того, при «Херпучистрое» в начале 30-х числились 1 катер, 3 автомашины и 110 лошадей.
В районе на новом уровне, с масштабным применением бурения, проводилась разведка участков долин с выявлением ряда россыпей. Самой протяжённой оказалась Херпучинская более 18 км длиной.
Благодаря запуску новой техники, в основном драг, добыча золота в Херпучинском районе к 1937 году по сравнению с 1934 годом увеличилась в 10 раз.
Когда грянула Отечественная война, часть рабочих отправилось на фронт. В связи с нехваткой рабочей силы и технического персонала, ряд приисков пришлось законсервировать. Кроме того, нарушилось снабжение, и перестало поступать топливо для электростанции. Всё это привело к заметному уменьшению добычи золота, и ситуация стала улучшаться только с 1947 года. Очень кстати оказалось открытие партией Я. Тарлакова богатой россыпи по ручью Октябрьскому южнее Херпучей за рекой Амгунь, и довольно скоро там развернулась сначала старательская, а потом ручная отработка, и с 1950 года дражная добыча.
После войны в поселке Херпучи создали профильное СМУ и развернули строительство сразу нескольких драг разной литражности: №623 на речке Кайгачан в 1947 году, №629 на реке Херпучи в 1948 году, №627 в верховьях Тальмака в 1949 году. На ручье Гайфон с 1961 года трудились две драги. Продолжала поступать и другая техника – машины, бульдозеры, буровые станки. В начале 60-х золото добывалось уже с помощью 8 драг и 6 гидравлик. В это же время район изучался геологическими экспедициями на предмет возможности выявления рудных «коренных» месторождений золота.
С 1957 г на Херпучинском прииске начал выпускаться Бюллетень по обмену опытом. Технический совет Херпучинского прииска организовывал для специалистов семинары на темы: «Повышение производительности труда на промышленных предприятиях», «Развитие предприятия за последние 20 лет», «Значение бульдозерных работ для повышения производительности драг», «Новая техника на предприятиях цветной металлургии», «Методы скоростного ремонта драг».
Почему сейчас ничего подобного нет? А ведь такое обучение было бы полезным…Сколько раз я пытался поднять этот вопрос в годы моей работы в «Полиметалле» — в ответ так ничего вразумительного и не услышал.
В 60-80-х годах Херпучинский прииск процветал и считался самым крупным и передовым в объединении «Приморзолото». К Херпучинскому приисковому управлению относился большой район от Киселёвки на юге и до побережья Охотского моря на севере. Драги перемывали богатые золотом речные отложения прямо в центре посёлка Хепучи; в иные дни, суточные съемки драгметалла доходили до 18 килограммов, а за год здесь добывали до 1,7 тонн драгметалла.
Работать на прииске было престижно. Все работники получали повышенную зарплату и обеспечивались жильем. Действовал клуб, собирались футбольные и волейбольные команды.
Волна разрухи страшнее цунами накрыла район с приходом «демократов» в 90-х. Объединение «Приморзолото» развалилось на отдельные артели и госпредприятия. Первые выкручивались, как могли, вторые начали тонуть. Драги попилили на металл. Зарплату людям платили расчёсками, пластмассовыми тазиками и прочим ширпотребом. Со многими людьми не расплатились вовсе, «простив» им годовую зарплату. Из магазинов поисчезали продукты, за исключением муки и растительного масла.
Кто мог, устроился в артели, из которых выжила к настоящему времени только одна небольшая, работающая на отшибе. Часть населения перешла на вахтовый способ работы, разъехавшись по Нижнему Приамурью, другая занялась рыбой и огородами.
Примерно та же судьба постигла золотодобывающие предприятия во всем районе П. Осипенко. В прежнем виде россыпная золотодобыча так и не восстановилась. В настоящее время во всем Приамгунье ведут работу четыре небольших артели, использующие, в частности, 2 драги.
Понятно, что упадок здешней золотодобычи отчасти объясняются выработкой россыпных месторождений. С другой стороны, район полностью не доработан, и заделы еще имеются.
На западе района рядом с Керби в начале 70-х годов XIX в. активными поисками россыпного золота занимались поисковые партии забайкальского купца М.Д. Бутина и управляющего крупной Верхнеамурской компании (ВАК) А.В. Каншина. В 90-х годах в этот район пришли Амгунская компания, Кербинское и Токоланское товарищества, а также довольно многочисленные мелкие собственники.
Партия А.И. Нерпина от ВАК обнаружила первые россыпи в западном Приамгунье в долинах рек Сивак и Верхние Сулаки, и в июле 1876 года на них была подана заявка. В следующем 1877 году в этом районе началась добыча на приисках Попутный, Встречный и Подгорный, но работа шла медленно в виду трудностей доставки туда продуктов, снаряжения и людей. Между тем, конкуренты в лице братьев Бутиных, известных забайкальских торговцев и промышленников, не дремали. После успешной работы изыскательской партии Сафонова, которую они экипировали и отправили в тот же район в 1878 году, Бутины сделали заявку на десять горных отводов по рекам Сулаки и Нилан. Предприимчивые братья окружили прииски А. Каншина своими, успешно развернули дело, стали получать огромные барыши (только на прииске Трёхсвятительском было получено 440 кг драгметалла) и начали вытеснять ВАК с перспективного района. В результате, Каншин в 1880 году был вынужден передать свои прииски Бутиным в аренду, и они стали самыми крупными промышленниками на верхней Амгуни. Всего у Бутиных оказалось 16 приисков, на которых они внедряли новую горную технику – бочечные машины, прослужившие до 40-х годов двадцатого столетия.
Бутины успели добыть 700 кг золота до тех пор, пока у них не начались неприятности со столичными кредиторами. Завистливые конкуренты распустили слух об их финансовых проблемах, и с Бутиных начали требовать досрочное погашение кредитов. Они доказывали свою кредитоспособность, но ничего не сумели добиться и были вынуждены сдать свои прииски в аренду в 1889 году другим промышленникам, компании Ельцова и Левашова. Резиденцией этой компании стал прииск Веселый, где богатые хозяева построили роскошный дом и по заездам «зажигали» там с музыкой, плясками и шампанским.
Следующим за ними арендатором приисков стал некто Лоенин, продержавшийся до 1896 г, после чего они перешли к Ефрону, прервавшего золотодобычу посреди сезона из-за плохого снабжения.
Второй по значению (52 прииска) золотопромышленной компанией стала Амгунская золотопромышленника Шадрина, выявившая богатейшие россыпи по реке Семи. Тем не менее, в 1902 эта компания сумела обанкротиться и перекочевала в руки сановных собственников (баронам Гинзбургу, Врангелю), а также царским министрам, в том числе Витте и Тимирязеву. Некая доля досталась даже матери царя Марии Федоровне – замечу, что императорскому семейству в России принадлежало немало приисков. Очевидно, что золотоносные участки этой компании продолжали давать кое-какой доход, потому что принадлежащие ей драги продолжали работать до 1916 года.
К революции прииски района Керби считались значительно выработанными, и в гражданскую войну они фактически не работали. К 1924 году за всё время их существования, по официальным данным, в этом районе было добыто около 26 т. золота. С 1924 года новые власти начали проводить там довольно значительные разведочные работы в надежде выявить новые россыпи. Район отошёл к Амгуно-Кербинскому приисковому управлению треста «Приморзолото».
Более подробную (хотя и, конечно, далеко не полную) информацию по золотодобыче в Кербинском районе можно почерпнуть в книгах Кириллова В.Е., Афанасьева П.Ю. «На золотых приисках Дальней России» и «Приамгунье, далёкое и близкое» В. Бочкарева.
Перейду к современному этапу, который снова ознаменовалась расцветом золотодобычи, на этот раз из рудных месторождений (не всегда капитализм, как видно, все разрушает).
Прежде всего, это месторождение Албазино.
Наличие богатых россыпей золота в долинах ручьев Бол. Куян и Мал. Инилохан послужило предпосылкой к организации в 1945 году поисковых работ на коренное золото. Работы проводились Херпучинским поисковым управлением до 1955г. Поисками была охвачена площадь около 5 квадратных километров в пределах Куян-Инилоханского водораздела, предполагаемого места сноса золота в россыпи. Первые находки золота в делювии левого борта руч. Ивановского (левый приток руч. Бол. Куян) датируются 1950 годом. Открытие же Албазинского месторождения можно отнести к 1955 году, когда в штуфных пробах из канав на Куян-Инилоханском водоразделе в метасоматитах по риодацитам было установлено золото в количестве 11 г/т и выявлено три разобщённых шлиховых ореола золота: Ольгинский, Инилоханский и Водораздельный.
В 1958-1961 гг. на площади Албазинского рудного поля проводила поисковые работы Нижне-Амурская экспедиция ДВГУ и ЦНИГРИ. Месторождение тогда было оценено как непромышленное, и, согласно первоначальному подсчёту, его запасы оценили примерно в 1200 кг.
На объект вернулись почти через тридцать лет. В 1989 по 1993 гг. поисковые и буровые работы проводились Кербинской (впоследствии Албазинской) партией Нижне-Амурского геологоразведочного предприятия. Несмотря на целый ряд организационных трудностей, связанных со становлением рыночной экономики в стране в этот период, эти работы оказались продуктивными. В частности, были выявлены Анфисинская и Екатерининская рудные зоны Албазинского месторождения.
В 1998-2002 годах предварительной разведкой месторождения, в основном Анфисинской зоной, занималась артель старателей «Дальневосточные ресурсы», у которой «Полиметалл» и приобрёл Албазино в 2006 году.
Несмотря на то, что экспертами и предшественниками месторождение оценивалось как относительно небольшое, специалисты Полиметалла верили в его перспективы. В 2007-2010 гг. были проведены активные и результативные разведочные работы несколькими буровыми станками силами ХГРП и «Ресурсы Албазино», и запасы Албазинского месторождения были увеличены настолько, что оно перешло в разряд крупных. Первый ковш руды был взят спустя четыре года после приобретения «Полиметаллом» месторождения, 11 марта 2010 года. ГОК запустили 26 марта 2011 года.
С конца августа 2010 года обогатительная фабрика на Албазино заработала на полную мощность, перерабатывая 125 тысяч тонн руды в месяц.
Месторождение Албазино – часть большого проекта, включающего горную добычу преимущественно карьерами, перерабатывающую фабрику (Албазинский ГОК) и Амурский гидрометаллургический комбинат (АГМК) в городе Амурске. Кроме того, в комплекс ходит инфраструктура, состоящая из протяжённых дорог (Албазино-Оглонги, Албазино-Комсомольск-на-Амуре), перевалочных пунктов, а также пристаней и складских помещений в посёлках Херпучи и Оглонги. Оператором всего проекта стало ООО «Ресурсы Албазино», дочернее предприятие «Полиметалла», в настоящее время флагман по производству золота в «Полиметалле».
Что означал этот проект для жителей района?
С точки зрения развития хозяйства – это был большой шаг вперёд, имея в виду экономически слабую освоенность территории, где в последнее время занимались лишь рыбной ловлей, охотничьими промыслами да лесозаготовкой. С точки зрения занятости населения – тоже, потому что около 20% жителей района страдали от безработицы, и часть из них получила возможность трудоустроиться. Добавьте к этому развитие инфраструктуры, средств транспорта и связи, и вы поймете, какой весомый вклад вносит проект в развитие таёжного Приамгунья.
Золото в Албазинских рудах связано с сульфидами и находится в весьма «тонком» состоянии, в виде включений размером в десятки микрон. Для его извлечения на Амурском гидрометаллургическом комбинате используется технология автоклавного окисления (POX).
В январе 2018 г Албазинский ГОК переработал юбилейную десятимиллионную тонну руды, получив за это время концентрат с более чем сорока тоннами золота.
Вторым золоторудным объектом в районе стало месторождение Чульбаткан, выявленное в начале 80-х партией В.А. Кайдалова в ходе геологической съемки м-ба 1:50000. Располагается этот объект на правобережье Амгуни, 18 км на юг от Удинска.
После 2012г объектом заинтересовалась зарегистрированная на Кипре компания N-Mining Ltd бывшего гендиректора «Полюс-золото» Е. Иванова. Её оператор ООО «Третья горно-геологическая компания») провела на этом участке поисково-оценочные и разведочные работы. Золотое оруденение в гидротермально-измененных гранитах относится золото-редкометалльной малосульфидной формации. Когда стало понятно, что это приличных размеров месторождение, N-Mining в 2019 году перепродала его известной канадской золотодобывающей компании Kinross Gold Corp, которая работает, в частности, и в России на Северо-Востоке. Kinross планирует разрабатывать месторождение методом кучного выщелачивания.
***
Что ещё нового происходит в Приамгунских краях?
Всё шире начинают проводиться поисковые работы на золото, горнорудные предприятия расхватывают перспективные площади, как горячие пирожки. Может быть, это и не назовешь золотой лихорадкой, но интерес присутствует заметный, со всеми признаками конкурентного соперничества.
И существует ещё одно явление – однозначно отрицательное. Это хищническая вырубка и истребление Приамгунских лесов, в основном, компанией «Азия-лес». То, что она после себя оставляет – это преступление без оправдания. Тяжело видеть обширные пространства искалеченной тайги и штабеля не вывезенных гниющих загубленных деревьев вдоль таежных дорог. И, конечно, о восстановительных лесопосадочных работах никто даже речи и не ведет.
В последнее время «Азия-лес» попала в трудное положение банкрота – может быть, это и к лучшему? Есть шансы, что на её место придет более рачительная, более экологически ответственная компания.
Хабаровск,
апрель 2020 г.